Неточные совпадения
Занимаясь с правителем канцелярии, Алексей Александрович совершенно
забыл о том, что нынче был вторник,
день, назначенный им для приезда Анны Аркадьевны, и был удивлен и неприятно поражен, когда человек пришел доложить ему
о ее приезде.
И, получив утвердительный ответ, Степан Аркадьич,
забыв и
о том, что он хотел просить Лидию Ивановну,
забыв и
о деле сестры, с одним желанием поскорее выбраться отсюда, вышел на цыпочках и, как из зараженного дома, выбежал на улицу и долго разговаривал и шутил с извозчиком, желая привести себя поскорее в чувства.
Он посвятил всего себя на служение этому великому
делу и
забыл думать
о своей книге.
Бутылка кахетинского помогла нам
забыть о скромном числе блюд, которых было всего одно, и, закурив трубки, мы уселись: я у окна, он у затопленной печи, потому что
день был сырой и холодный.
— А
дело, по-настоящему, вздор. У него нет достаточно земли, — ну, он и захватил чужую пустошь, то есть он рассчитывал, что она не нужна, и
о ней хозяева <
забыли>, а у нас, как нарочно, уже испокон века собираются крестьяне праздновать там Красную горку. По этому-то поводу я готов пожертвовать лучше другими лучшими землями, чем отдать ее. Обычай для меня — святыня.
А впрочем, вру я все,
о деле забуду; рассеян я как-то!..
Раскольников скоро заметил, что эта женщина не из тех, которые тотчас же падают в обмороки. Мигом под головою несчастного очутилась подушка —
о которой никто еще не подумал; Катерина Ивановна стала
раздевать его, осматривать, суетилась и не терялась,
забыв о себе самой, закусив свои дрожавшие губы и подавляя крики, готовые вырваться из груди.
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал…
О,
дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и
забыла… да напомните же, как же? — Она была в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец, страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала, вскрикивая и задыхаясь на каждом слове, с видом какого-то возраставшего испуга...
Четырех
дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто
забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
Он не
забыл о том чувстве, с которым обнимал ноги Лидии, но помнил это как сновидение. Не много
дней прошло с того момента, но он уже не один раз спрашивал себя: что заставило его встать на колени именно пред нею? И этот вопрос будил в нем сомнения в действительной силе чувства, которым он так возгордился несколько
дней тому назад.
Вечером эти сомнения приняли характер вполне реальный, характер обидного, незаслуженного удара. Сидя за столом, Самгин составлял план повести
о деле Марины, когда пришел Дронов, сбросил пальто на руки длинной Фелицаты, быстро прошел в столовую,
забыв снять шапку, прислонился спиной к изразцам печки и спросил, угрюмо покашливая...
Но все это ни к чему не повело. Из Михея не выработался делец и крючкотворец, хотя все старания отца и клонились к этому и, конечно, увенчались бы успехом, если б судьба не разрушила замыслов старика. Михей действительно усвоил себе всю теорию отцовских бесед, оставалось только применить ее к
делу, но за смертью отца он не успел поступить в суд и был увезен в Петербург каким-то благодетелем, который нашел ему место писца в одном департаменте, да потом и
забыл о нем.
Обломов, подписывая, утешался отчасти тем, что деньги эти пойдут на сирот, а потом, на другой
день, когда голова у него была свежа, он со стыдом вспомнил об этом
деле, и старался
забыть, избегал встречи с братцем, и если Тарантьев заговаривал
о том, он грозил немедленно съехать с квартиры и уехать в деревню.
В доме было тихо, вот уж и две недели прошли со времени пари с Марком, а Борис Павлыч не влюблен, не беснуется, не делает глупостей и в течение
дня решительно
забывает о Вере, только вечером и утром она является в голове, как по зову.
Но все еще он не завоевал себе того спокойствия, какое налагала на него Вера: ему бы надо уйти на целый
день, поехать с визитами, уехать гостить на неделю за Волгу, на охоту, и
забыть о ней. А ему не хочется никуда: он целый
день сидит у себя, чтоб не встретить ее, но ему приятно знать, что она тут же в доме. А надо добиться, чтоб ему это было все равно.
Хотя она была не скупа, но обращалась с деньгами с бережливостью; перед издержкой задумывалась, была беспокойна, даже сердита немного; но, выдав раз деньги, тотчас же
забывала о них, и даже не любила записывать; а если записывала, так только для того, по ее словам, чтоб потом не
забыть, куда деньги
дела, и не испугаться. Пуще всего она не любила платить вдруг много, большие куши.
Райский на другой
день с любопытством ждал пробуждения Веры. Он
забыл о своей собственной страсти, воображение робко молчало и ушло все в наблюдение за этой ползущей в его глазах, как «удав», по его выражению, чужой страстью, выглянувшей из Веры, с своими острыми зубами.
— Ну, если уж ты так принимаешь к сердцу, то всего лучше постарайся поскорее специализироваться, займись постройками или адвокатством и тогда, занявшись уже настоящим и серьезным
делом, успокоишься и
забудешь о пустяках.
Светский человек умеет поставить себя в такое отношение с вами, как будто
забывает о себе и делает все для вас, всем жертвует вам, не делая в самом
деле и не жертвуя ничего, напротив, еще курит ваши же сигары, как барон мои.
Им намекнули было
о деле,
о завтрашнем свидании; но полномочные отвечали, что они увлеклись нашим праздником, сделанным им приемом и приятной беседой, а
о деле и
забыли совсем.
Щенок визжит, тянется назад, чтобы уйти как можно дальше от последствий своего
дела и
забыть о них; но неумолимый хозяин не отпускает его.
Виноградари вообразили себе, что сад, в который они были посланы для работы на хозяина, был их собственностью; что всё, что было в саду, сделано для них, и что их
дело только в том, чтобы наслаждаться в этом саду своею жизнью,
забыв о хозяине и убивая тех, которые напоминали им
о хозяине и об их обязанностях к нему.
— А кто же больше?.. Он… Непременно он. У меня положительных данных нет в руках, но я голову даю на отсечение, что это его рук
дело. Знаете, у нас, практиков, есть известный нюх. Я сначала не доверял этому немцу, а потом даже совсем
забыл о нем, но теперь для меня вся картина ясна: немец погубил нас… Это будет получше Пуцилло-Маляхинского!.. Поверьте моей опытности.
Он старался
забыть ее, старался не думать
о ней, а между тем чувствовал, что с каждым
днем любит ее все больше и больше, любит с безумным отчаянием.
Она здесь, в Узле, — вот
о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор не знал об этом!.. Доктор не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его
дело. В Привалове со страшной силой вспыхнуло желание увидать Надежду Васильевну, увидать хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть, отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог
забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
Занятый семейными
делами и мельницей, Привалов
забыл о своем поверенном,
о котором ему напомнила встреча со стариком Бахаревым.
(Он вспоминал потом сам, что в тяжелый
день этот
забыл совсем
о брате Дмитрии,
о котором так заботился и тосковал накануне;
забыл тоже снести отцу Илюшечки двести рублей, что с таким жаром намеревался исполнить тоже накануне.)
В переходе от
дня к ночи в тайге всегда есть что-то торжественное. Угасающий
день нагоняет на душу чувство жуткое и тоскливое. Одиночество родит мысли, воспоминания. Я так ушел в себя, что совершенно
забыл о том, где я нахожусь и зачем пришел сюда в этот час сумерек.
Он согласен, и на его лице восторг от легкости условий, но Жюли не смягчается ничем, и все тянет, и все объясняет… «первое — нужно для нее, второе — также для нее, но еще более для вас: я отложу ужин на неделю, потом еще на неделю, и
дело забудется; но вы поймете, что другие
забудут его только в том случае, когда вы не будете напоминать
о нем каким бы то ни было словом
о молодой особе,
о которой» и т. д.
— Так, — сказал Бьюмонт, — я понимаю, что совершенно
забываешь о лицах, когда заинтересован
делом; однако, что ж вы можете сказать мне еще
о m-me Кирсановой?
Я очень довольна, что эти впечатления были тогда записаны мною: теперь я и
забыла бы упомянуть
о многом, что поразило меня тогда, а нынче, только через две недели, уже кажется самым обыкновенным
делом, которое иначе и не должно быть.
— Катерина Васильевна, вы
забываете, что я все это видел у нас, в Америке; для меня занимательны некоторые подробности; но само
дело слишком знакомо мне. Интерес новизны тут могут иметь для меня только личности, которым обязано своим успехом это
дело, новое у вас. Например, что вы можете рассказать мне
о m-me Кирсановой?
Я пришел домой к самому концу третьего
дня. Я
забыл сказать, что с досады на Гагиных я попытался воскресить в себе образ жестокосердой вдовы; но мои усилия остались тщетны. Помнится, когда я принялся мечтать
о ней, я увидел перед собою крестьянскую девочку лет пяти, с круглым личиком, с невинно выпученными глазенками. Она так детски-простодушно смотрела на меня… Мне стало стыдно ее чистого взора, я не хотел лгать в ее присутствии и тотчас же окончательно и навсегда раскланялся с моим прежним предметом.
Этот страшный вопрос повторялся в течение
дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже в самые тяжелые минуты не
забывала о дочери, и мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается жить с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее страдания. В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы дочь, на время запоя, уходила к соседям, но последняя не соглашалась.
Особенно он увлекался чтением. Часто его можно было видеть где-нибудь на диване или на кровати в самой неизящной позе: на четвереньках, упершись на локтях, с глазами, устремленными в книгу. Рядом на стуле стоял стакан воды и кусок хлеба, густо посыпанный солью. Так он проводил целые
дни,
забывая об обеде и чае, а
о гимназических уроках и подавно.
Несколько
дней, которые у нас провел этот оригинальный больной, вспоминаются мне каким-то кошмаром. Никто в доме ни на минуту не мог
забыть о том, что в отцовском кабинете лежит Дешерт, огромный, страшный и «умирающий». При его грубых окриках мать вздрагивала и бежала сломя голову. Порой, когда крики и стоны смолкали, становилось еще страшнее: из-за запертой двери доносился богатырский храп. Все ходили на цыпочках, мать высылала нас во двор…
Эта первая неудачная встреча не помешала следующим, и доктор даже понравился Галактиону, как человек совершенно другого, неизвестного ему мира. Доктор постоянно был под хмельком и любил поговорить на разные темы,
забывая на другой
день,
о чем говорилось вчера.
Прасковья Ивановна находилась в кокетливом настроении и с намерением старалась побесить Мышникова, начинавшего ревновать ее даже к Штоффу. Да, этих мужчин всегда следует немного выдерживать, а то они привыкают к женщинам, как ребенок к своей кукле, которую можно колотить головой
о пол и по целым
дням забывать где-нибудь под диваном. Живой пример — Харитина.
Оставили мы гордое различие, нас толико времени от вас отделявшее,
забыли мы существовавшее между нами неравенство, восторжествуем ныне
о победе нашей, и сей
день, в он же сокрушаются оковы сограждан нам любезных, да будет знаменитейший в летописях наших.
«Не хочу солгать: действительность ловила и меня на крючок в эти шесть месяцев и до того иногда увлекала, что я
забывал о моем приговоре или, лучше, не хотел
о нем думать и даже делал
дела.
— Два слова, князь, я и
забыл вам сказать за этими…
делами. Некоторая просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в большую натугу будет, — не болтайте ни здесь,
о том, что у меня с Аглаей сейчас было, ни там,
о том, что вы здесь найдете; потому что и здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
За этим
делом Петр Елисеич совсем
забыл окружающих и даже
о том, что в последнее время отравляло ему жизнь.
Что будет дальше — неизвестно и также трудно разгадать, как все современные вопросы,
о которых дал себе слово не писать, а только спорить и кричать без конца. Это и исполняется при наших сходках. Если угодно участвовать, милости просим сюда. Однако донесения из Крыма так на меня подействовали, что несколько
дней и не спорил. Грешно потчевать православных такими бюллетенями. — Но я
забыл, что не пишу
о событиях.
— Да, да, конечно, вы правы, мой дорогой. Но слава, знаменитость сладки лишь издали, когда
о них только мечтаешь. Но когда их достиг — то чувствуешь одни их шипы. И зато как мучительно ощущаешь каждый золотник их убыли. И еще я
забыла сказать. Ведь мы, артисты, несем каторжный труд. Утром упражнения,
днем репетиция, а там едва хватит времени на обед — и пора на спектакль. Чудом урвешь часок, чтобы почитать или развлечься вот, как мы с вами. Да и то… развлечение совсем из средних…
Меня не наказывали, и никто даже не напоминал мне
о том, что со мной случилось; но я не мог
забыть всего, что испытал: отчаяния, стыда, страха и ненависти в эти два
дня.
Слишком занятая интимными отношениями, Раиса Павловна с замиранием сердца следила, как раскрывалась страница любви в жизни ее фаворитки,
забывая о своих собственных
делах.
Знакомо ли вам это чувство: когда на аэро мчишься ввысь по синей спирали, окно открыто, в лицо свистит вихрь — земли нет,
о земле
забываешь, земля так же далеко от нас, как Сатурн, Юпитер, Венера? Так я живу теперь, в лицо — вихрь, и я
забыл о земле, я
забыл о милой, розовой
О. Но все же земля существует, раньше или позже — надо спланировать на нее, и я только закрываю глаза перед тем
днем, где на моей Сексуальной Табели стоит ее имя — имя О-90…
Торжественный, светлый
день. В такой
день забываешь о своих слабостях, неточностях, болезнях — и все хрустально-неколебимое, вечное — как наше, новое стекло…
«Милый Ромочка, — писала она, — я бы вовсе не удивилась, если бы узнала, что вы
забыли о том, что сегодня
день наших общих именин. Так вот, напоминаю вам об этом. Несмотря ни на что, я все-таки хочу вас сегодня видеть! Только не приходите поздравлять
днем, а прямо к пяти часам. Поедем пикником на Дубечную.
Бремя ответственности, которое Непомнящим переносится до такой степени легко, что он даже
забыл о нем, — составляет для Ахбедного ежедневную злобу
дня; трепеты, которые Непомнящий испытал только в начале своей деятельности, становятся для Ахбедного с каждым
днем более и более обязательными.